Неточные совпадения
Легко вздохнули странники:
Им после дворни ноющей
Красива показалася
Здоровая, поющая
Толпа жнецов и жниц, —
Все дело девки красили
(Толпа без красных
девушек,
Что рожь без васильков).
В комнатке находились еще мальчик-шарманщик, с маленьким ручным органчиком, и
здоровая, краснощекая
девушка в подтыканной полосатой юбке и в тирольской шляпке с лентами, певица, лет восемнадцати, которая, несмотря на хоровую песню в другой комнате, пела под аккомпанемент органщика, довольно сиплым контральтом, какую-то лакейскую песню…
Утреннее солнце ярко освещало суетливую группу птиц и самую
девушку. Райский успел разглядеть большие темно-серые глаза, кругленькие
здоровые щеки, белые тесные зубы, светло-русую, вдвое сложенную на голове косу и вполне развитую грудь, рельефно отливавшуюся в тонкой белой блузе.
Как он ни разглядывал ее, как ни пытал, с какой стороны ни заходил, а все видел пока только, что Марфенька была свежая, белокурая,
здоровая, склонная к полноте
девушка, живая и веселая.
Дело кончилось тем, что Верочка, вся красная, как пион, наклонилась над самой тарелкой; кажется, еще одна капелька, и
девушка раскатилась бы таким
здоровым молодым смехом, какого стены бахаревского дома не слыхали со дня своего основания.
Старцеву представили Екатерину Ивановну, восемнадцатилетнюю
девушку, очень похожую на мать, такую же худощавую и миловидную. Выражение у нее было еще детское и талия тонкая, нежная; и девственная, уже развитая грудь, красивая,
здоровая, говорила о весне, настоящей весне. Потом пили чай с вареньем, с медом, с конфетами и с очень вкусными печеньями, которые таяли во рту. С наступлением вечера, мало-помалу, сходились гости, и к каждому из них Иван Петрович обращал свои смеющиеся глаза и говорил...
Два года тому назад из земли Войска Донского приехала в Петербург на курсы
здоровая, восточного типа, красивая
девушка Турчанинова.
— Не набрасывайтесь на пищу! — испуганно заявила женщина. Она оказалась молодой
девушкой; ее левый глаз был завязан черным платком.
Здоровый голубой глаз смотрел на меня с ужасом и упоением.
Пройдет пять, шесть лет, все переменится; замуж выйдет — и говорить нечего; не выйдет — да если только есть искра
здоровой натуры,
девушка не станет ждать, чтоб кто-нибудь отдернул таинственную завесу, сама ее отдернет и иначе взглянет на жизнь.
Сестра Пепе,
девушка много старше, но не умнее его, поступила прислугой — убирать комнаты — на виллу богатого американца. Она сразу же стала чистенькой, румяной и, на хороших хлебах, начала заметно наливаться
здоровым соком, как груша в августе.
Рогожину показалось, что он никогда не видал такого свежего и
здорового, молодого женского тела, и он ждал, пока
девушка кончит уборку и обернется к нему лицом. А она вот забрала с полу последние черепки и оборотилась… Фу ты господи, да что же это за роскошь!
Он спрашивал себя: неужели встреча с этой
здоровой и красивой
девушкой — должно быть, очень чувственной и глупой, — неужели эта встреча могла так странно повлиять на него? И, тщательно просмотрев порядок впечатлений этого дня, он должен был ответить утвердительно.
Агишин. Если б в
девушках развивали побольше рассудок и трезвый взгляд на вещи, так поверьте, что они были бы счастливее и уж наверное
здоровее!
В селе Гаях, в его каменном, крытом железом, доме жила старуха мать, жена с двумя детьми (девочка и мальчик), еще сирота племянник, немой пятнадцатилетний малый, и работник. Корней был два раза женат. Первая жена его была слабая, больная женщина и умерла без детей, и он, уже немолодым вдовцом, женился второй раз на
здоровой, красивой
девушке, дочери бедной вдовы из соседней деревни. Дети были от второй жены.
Счастлив был и студент и спал крепко, как
здоровый. В этот день
девушка приходила к нему, горячо целовала его и просидела дольше назначенного часа ровно на двадцать минут.
У д-ра Зика умерли от пентала двое —
здоровый, крепкий мужчина и молодая
девушка с поражением тазобедренного сустава, но в остальном крепкая и
здоровая…
Так говорила
девушка в полном цвете молодости, пышная,
здоровая, несмотря на давнее уж умерщвление плоти.
В воздухе стоит грубый,
здоровый хохот, топот и уханья пляски, визги
девушек.
Судьба посылает молоденькую
девушку,
здоровую, простодушную — делай из нее что хочешь, вызови в ней тихое и прочное чувство, стань для нее источником всякой правды, всякого душевного света.
Эта «Дашутка-звереныш», это «чертово отродье», эта «проклятая» стояла перед ней в образе красивой,
здоровой, а, главное, более чем приличной, скромной
девушки. Несколько резкие черты лица скрадывались прекрасным, чистым, девственным взглядом темносиних глаз, во всей фигуре была разлита та манящая к неге женственность, далеко не говорящая о грубом нраве и сатанинской злобе, которыми прославили Дарью Николаевну Иванову.
То, чего искал он наяву, явилось в этом, уже более спокойном и
здоровом сне. Снова к его изголовью подошла виденная им в бреду прелестная
девушка, наклонилась близко к его лицу, и он почувствовал на своих губах нежный поцелуй.
Ее чуждому всякой глубины мысли уму, конечно, могло показаться более чем странным, что роман Александра Васильевича начался чуть ли не с умирающей
девушкой. Здоровье было главным условием любви в том смысле, в каком понимала ее Марья Петровна, в каком понимает ее, с одной стороны, впрочем, и русский народ, выражая в одной из своих пословиц мысли, что «муж любит жену
здоровую».
Стоявшая около нее чернобровая, круглолицая и краснощекая
девушка с вздернутым носиком на миловидном и
здоровом личике лихо подбоченилась...
Эта сила, сила
здоровой красоты, совершенно отсутствовавшая у столичных женщин и
девушек, казалось, и порабощала князя.
Даром что тоненький, молоденький, как
девушка красная, а какой задорный: глазенки горят, вот так съесть его хочет. Большой-то гость мужчина
здоровый, высокий — куда Нехлюдову!
Я не хотел понять, насколько подобный брак был естественным со стороны молодой,
здоровой и красивой
девушки, одаренной вдобавок особенной склонностью к материнству, — сам присужденный к длительной смерти, я хотел, чтобы и она, неизвестно для чего, разделила мою участь.
— Потом она положила ноги на диван, повытянулась, поправилась и так и заснула крепким неслышным сном
здоровой восемнадцатилетней
девушки после полутора месяцев дороги.
На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная,
здоровая девушка-немка.